Переживание мучительного и нескончаемого блуждания по странному лабиринту, в действительном существовании которого, впрочем, нет твердой уверенности, воплощается в самом стиле, в манере письма Кафки. Перед нами открывается бесконечный диалог, упорная полемика с самим собой, в которой фразы цепляются одна за другую, выстраиваясь в нескончаемую языковую цепь, одновременно сковывающую и героя, и автора, и читателя - цепь, не оставляющую никакой возможности для продвижения вперед, которое, впрочем, упорно продолжается, хоть и не способно сдвинуться с места. Это речь, увязающая в самой себе, и, в конце концов, обрывающаяся, но при этом - безо всякой надежды на невозможность возобновиться. Обрыв и незаконченность всех романов более чем условны и скорее символизируют бесконечность, чем являются обрывом. Эта замкнутость никогда не замкнута до конца.